Жених без носа
В центре оперного пения Галины Вишневской поставили «Женитьбу»
Премьерой неоконченной оперы Модеста Мусоргского «Женитьба» по пьесе Николая Гоголя Центр оперного пения Галины Вишневской фактически дал старт «гоголиане», начинающей разворачиваться к грядущему в 2009 году двухсотлетнему юбилею классика русской литературы. Новый спектакль в постановочном концепте режиссера Владимира Мирзоева выпустили дирижер Ярослав Ткаленко, художники Алексей Порай-Кашиц и Алла Коженкова, режиссер Вячеслав Стародубцев и балетмейстер Артур Ощепков.
И спустя сто с лишним лет музыка незаконченного опуса Модеста Мусоргского, написавшего 1 акт «Женитьбы» на оригинальный гоголевский текст, остается образцом музыкального эксперимента. Доказательством новизны в позапрошлом веке было смятение в стане единомышленников Мусоргского, часть которых была потрясена «невероятной талантливостью» музыки (как Александр Даргомыжский, чуть не подавившийся от смеха во время исполнения «Женитьбы» автором на рояле), другие вынесли вердикт — «курьез, невозможный к исполнению», а в сегодняшнем времени — актуальность интонационных решений и очевидность артефакта непревзойденной музыкальной сатиры.
Для воплощения этого давнишнего эксперимента из эпохи русской классики Центр оперного пения пригласил режиссера Владимира Мирзоева, мистика и концептуалиста, мастера эксцентрики и сценических шарад. Конечно, даже в житейскую историю холостяка Подколесина Мирзоев просто не мог не ввести тему гоголевского «морока», будоражащих снов, девушек-«нежитей», цепляющих руками шею жениха. В конечном результате ассоциативная цепочка разрослась в название «Женитьба и другие ужасы».
На сцене, оформленной в «высоком» петербургском стиле с монолитом гранитной стены, напоминающей набережные Невы, с львиными мордами в качестве декора и симметрией лестниц, сбегающих «от Невы» к подколесинскому логову, засеменили мелкими шажками, забегали на четвереньках, застыли в ужасе, запутались тонкими «русалочьими» руками персонажи спектакля. Сценическая эксцентрика явно усложнила задачи молодым певцам, и без того осваивавшим трудные партии с быстрыми речитативами, где композитор не предусмотрел ни одной вокальной лазейки, ни одной арии для «свободного полета». Но артисты — Константин Пурилкин (Подколесин), Максим Сажин (Кочкарев), Инна Звеняцкая (Сваха) и Руслан Розыев (Степан) отлично освоились в жанре фантасмагории, потребовавшей от них серьезного владения не только голосом, но и телом. Имени Мирзоева, правда, в программке спектакля не оказалось.
Зато вторая часть спектакля — гала «гоголианы», составленная из фрагментов опер Чайковского «Черевички», Римского-Корсакова «Ночь перед Рождеством» и «Майская ночь», Шостаковича «Нос», дала возможность певцам развернуться в популярном классическом репертуаре, показать себя в ариях и дуэтах и, что удивительно, «не выпасть» из заданного жанра. Во «сне Агафьи Тихоновны» (Надежда Карязина), сладко дремлющей на высоких подушках и мечтающей о «носах, губах» и прочих прелестях женихов, на сцене замелькали звучный Вакула (Александр Касьянов) и артистичные Солоха (Инна Звеняцкая) с Бесом (Юрий Баранов) из «Черевичек», лиричная Парася и игривый дуэт Хиври (Наталья Боброва) и Учителя (Дмитрий Иогман) из «Сорочинской ярмарки».
Пиком парада гоголевских героев стала сцена из «Носа» с ернической музыкой Шостаковича, балаганными криками «Бублики, бублики!» и взвинченной массовкой, обнаружившей в своем стане гуляющий Нос (в облике Подколесина). «Непорядок» по Гоголю разрешился благостным финалом в духе купеческой идиллии: Агафья Тихоновна на брачной кровати с блюдцем чая в окружении женихов. А рождественская музыка «Поезда Овсеня и Коляды» Римского-Корсакова укротила фантасмагорию «Женитьбы» и ее ужасов — подобно тому, как сам Римский-Корсаков «смирял» роскошной оркестровкой резкие, угловатые, незаконченные партитуры рано ушедшего своего друга — Мусоргского.