Великая певица учит молодых уважать классику и не орать
В Центре оперного пения Галины Вишневской состоялась премьера «Бориса Годунова» Мусоргского. Перед началом спектакля о новой работе, о своих студентах и о современной жизни выдающаяся певица рассказала обозревателю «Известий» Марии Бабаловой.
известия: Галина Павловна, а студентам не рано погружаться в столь трудную, эпическую оперу?
Галина Вишневская: Нет. Насчет этого у меня как раз никаких сомнений не было. Все началось с того, что в прошлом году группу наших солистов пригласили принять участие в постановке «Бориса», которая делалась для знаменитого итальянского певца Руджеро Раймонди. Этой работой он прощался со сценой — сначала в бельгийском Льеже, затем — в Испании, на Международном фестивале в Сантандере. Когда я перед поездкой работала с ребятами над партиями, я поняла, что мы это можем. Кроме того, мне очень хотелось, чтобы в наше время, когда у многих режиссеров-постановщиков модно эдакое раздрызганное отношение к классике, молодые артисты прошли школу настоящего, бережного отношения к искусству. Надо беречь то наследие, которое мы получили бесплатно. Кстати, именно по этой причине никто ни за что не отвечает, все считают: общее, ничье, наше. А «наше» не бывает — бывает или твое, или мое. Мне хочется, чтобы мои студенты почувствовали себя частью великого народа с великой культурой. Что, как нигде, показано в «Борисе Годунове» Мусоргским. Если мы будем по-хамски распоряжаться нашим национальным достоянием, по принципу «как левая нога захочет» — это, я считаю, преступление. И буду кричать: «Верните цензуру, чтобы запретить это хамство!»
и: Каково ваше главное напутствие исполнителю партии Бориса?
Вишневская: Главное — не орать. Это первое слово, которое я говорю, когда начинаю работать над партией Бориса. Спой все, что написано гением из гениев — Мусоргским.
и: Для вас лично какая черта характера царя Бориса самая важная, самая ценная?
Вишневская: Мы должны отталкиваться от образа, который заложен в музыке, и все будет понятно. Какая у Бориса главная черта? Совесть у него есть — это уже много. Можно и не иметь совести, будучи царем.
и: Когда вы в последний раз были на оперном спектакле, не считая работы вашего Центра? Вишневская: В Большом была, на «Онегине». и: Ну, сколько времени минуло с тех пор!
Вишневская: Но на оперу я больше не ходила. Не хочу лишний раз раздражаться.
и: Неужели оперный театр раздражает вас сильнее, чем наша реальность?
Вишневская: А почему нет? Если представить себе, что в Барселоне ставят оперу Верди «Бал-маскарад» и главная ария тенора идет, вы меня простите, на унитазе, что может быть страшнее? Увидеть такое и преждевременно умереть от разрыва сердца я не хочу. Я хочу умереть своей смертью, в свое время, даст Бог.
и: Что дальше вы задумали для своих студентов?
Вишневская: Не знаю, после «Бориса Годунова» очень трудно что-нибудь придумать. Это такая махина, глубина бездонная. Оттуда вылезти сначала надо.
и: Какой спектакль из репертуара вашего Центра вы сами цените больше всего?
Вишневская: Я очень люблю нашего «Онегина». Красивый, простой спектакль получился, на одном дыхании. «Кармен» — хороший спектакль. Вообще, у нас все спектакли хорошие. Кто к нам придет, сам убедится, что я не вру.
и: Скоро предстоит набирать новых студентов…
Вишневская: Да, в июне.
и: Кого вы будете искать в первую очередь?
Вишневская: Ой, все голоса нужны. Будет хороший тенор — с удовольствием возьмем лишнего тенора. Хороший бас — еще лучше. У нас на муниципальном бюджете 25 певцов. Еще около десяти человек мы берем на платной основе.
и: Говорят, что талантов в России стало заметно меньше. Вы нечто подобное замечаете?
Вишневская: Нет, я так не думаю. Но чтобы молодой человек, даже очень талантливый, начал стремиться к чему-то высокому, надо массу усилий к этому приложить. А когда детство проходит в подворотнях с пивом, сигаретами или наркотиками, чего можно ожидать, на что надеяться? У сегодняшней молодежи хромают воспитание, культура, все что угодно, но таланты у нас до сих пор, к счастью, не перевелись.
и: Вы сейчас следите за жизнью Большого театра?
Вишневская: Большой находится в очень тяжелом положении относительно качества самой труппы. Певцы, которые творчески состоялись, покидают театр, уезжают за границу. Уезжают — значит, нет условий для работы, для жизни. Хотя до революции Россия была едва ли не самым лакомым местом, куда стремились все знаменитости своего времени. Целые итальянские труппы работали в Москве и в Петербурге. Деньги давали, не жалея.
и: Деньги решают все?
Вишневская: Не все решают, но очень много значат. А какой стимул может быть у людей, если не деньги? Лучше их иметь, чем нет — уверяю вас. Я-то знаю…
и: Вы уже задумываетесь, как будете отмечать юбилей в октябре?
Вишневская: О, Боже! Не хочу даже об этом вспоминать! Опять юбилей! У меня недавно был юбилей — 80 лет. Прошло пять лет — и опять то же самое. Никак я не готовлюсь. Хочу только одного — ощущать себя востребованной. Чтобы я имела возможность — точнее сказать, силы, все-таки мои года не кот начихал — как можно дольше заниматься любимым делом. Чтобы цель, которую я поставила себе со своей школой, была достигнута. Моя жизнь сейчас — моя школа. Я хочу помочь молодым людям, у которых есть талант, но не хватает умения проявить себя. Больше мне ничего не надо. Ну, и чтобы моя семья была здорова. Господи, и про меня не позабудь, как говорится.
На Остоженке взвесили шапку Мономаха
В Центре оперного пения на Остоженке явлена уникальная постановка «Бориса Годунова» Мусоргского — при том, что никаких антиканонических трансформаций времени и места действия на сцене не происходит (в противном случае праведный гнев хозяйки Школы гарантирован).
Ученик Петра Фоменко — македонец Иван Поповски, для которого это уже четвертая постановка в Центре (позади «Царская невеста», «Риголетто» и «Кармен»), делает из оперы «могучего кучкиста» не эпическую, а сугубо человеческую драму, не сопереживать которой трудно. Знаменитый художник Валерий Левенталь, используя в оформлении уникальную технологию тканевых декораций, которая продолжает традиции русского исторического оперного театра, создает настоящий сценографический шедевр. Главная конструкция — алтарь в форме огромного креста, составленного, как пазл, из пяти икон в золотых оправах. Под сенью его «лучей» и разворачивается все происходящее. Царя, по мысли постановщика, губит любовь к власти. Но в финале крест склоняется над агонизирующим самодержцем, и становится понятно, что он все-таки получает отпущение грехов и высшее прощение.
Большинство молодых солистов, естественно, поют пока по-школярски. Однако есть и очень серьезные работы — вокальные и актерские. Прежде всего два антипода — Юродивый и Борис — тенор Станислав Мостовой и бас Алексей Тихомиров. Оркестр под дирижерскую палочку Гинтараса Ринкявичуса играет корректно, с допустимым минимумом мелких огрехов и, что немаловажно, не ставя рекорды громкости. В общем, десятой по счету постановкой воспитанники Центра оперного пения Галины Вишневской сдали театральный экзамен на «пять».