ГлавноеГлавное произведение композитора Мусоргского поставили в Центре оперного пения Галины Вишневской. Классика классик в добротной режиссуре Ивана Поповски однозначно заслуживает самого пристального внимания.
К главной русской опере в Центре отнеслись бережно, – никакого насилия над либретто, подмены смыслов и новомодных экивоков в сторону современности. Всё согласно первой редакции оперы, которую, к слову, так зло встретили критики в XIX веке. Итого не 11 картин, а 7, и никакой Марины Мнишек вместе с польским актом. Может показаться, что Иван Поповски здесь самоустранился, на самом деле – мудро решил, что от гениальной по силе трагизма музыки не должна отвлекать ничья, тем более режиссерская точка зрения. Итак, все по Пушкину. 1598 год, время перепутья и Смуты. Борис преступным путем всходит на трон, Гришка Отрепьев от летописца Пимена узнает об убиенном царевиче Дмитрии, решает выдать себя за него. Годунов мучим тяжкими предчувствиями и чувством вины, ждет небесного суда. Эпический масштаб действа предполагает такой же театральный размах. С этим по идее должны были возникнуть трудности. Однако, при весьма ограниченных возможностях сцены Центра, в принципе исключающих «большой стиль», художнику-постановщику Валерию Левенталю удалось создать некое пространство, в котором органично смотрелись все без исключения картины. Универсальная крестообразная конструкция из тканевых икон служит здесь и стенами Ново-девичьего монастыря, и площадью в Кремле, и уединенной кельей в Чудовом монастыре, и корчмой, и Грановитой палатой. Иконописные лики проступают сквозь натянутый холст, строго смотрят на царя-самозванца, получивего русский престол ценой убийства маленького царевича. Мукам преступной совести царя Бориса в таких декорациях поверить просто. Тем более, что скидок на актерскую игру или пение делать не приходиться. Алексей Тихомиров (исполнитель роли Годунова), помимо сильного, пружинистого голоса, наделен и очевидным драматическим талантом. Вот он по-царски кручинится, а здесь повелевает. Когда приходит видение убиенного царевича, животный ужас различим в его глазах, а когда смотрит на дочь и сына – искренняя и робкая нежность. Бориса Поповски и Тихомиров наделили той степенью человечности, которая не может не вызвать сочувствия. Царь-грешник казнит сам себя. В очень условном пространстве этот образ безусловен. И очевидна трагедия человека, посягнувшего на детскую жизнь ради власти. Музыка Мусоргского – проводник идеи самосуда совести: с ее помощью малейшее движение духа героя, его сомнения, порывы, плач, – все обретает музыкальную форму (жесткая гармония при обрывистых фразах, уникальная мелодика, протяжные арии-монологи). Дирижер-постановщик Гинтарас Ринкявичус так расставляет акценты, что кажется, Мусоргский писал прежде всего о царе, а потом уже о народе. Впрочем, народ в этой постановке отнюдь не безмолвствует. Он чуть в стороне – это правда (все-таки и полноценной сотни артистов не может вместить сцена театра), но не на втором плане. Сцена, в которой толпа протягивает руки к царю с воплем «Хлеба!» одна из самых мощных. Так же, как и та, в которой Юродивый (Станислав Мостовой) велит царю зарезать издевающихся над ним детей, как он зарезал невинного царевича. Еще одним плюсом новой постановки можно считать отсутствие всякой помпезности. Никакой плакатной удали, квасного патриотизма или гражданского трепета, это консервативный и вместе с тем самый душевный вариант оперы из ныне предложенных. Здесь все подчинено традиционному реализму. Можете смело советовать друзьям и знакомым как театральную редкость. Нечасто в Москве услышишь «Годунова», срежиссированного и спетого как народная музыкальная драма, проникнутая духом исторической эпохи. Главное в которой – правда о русской душе, томимой мечтами о неограниченной власти и страхом перед божьим судом, а не придворная смута или любовная история Мнишек и Самозванца.